Головна > ЗМІ про актуальне > Секс-работа в Украине: понять проблему, чтобы с ней справиться

Секс-работа в Украине: понять проблему, чтобы с ней справиться

В Украине ситуация с проституцией зависла в воздухе – неразрешенная и практически нетронутая, в силу многих факторов буквально брошенная.

Важно сделать оговорку, что проблема подразумевает под собой не только торговлю секс-услугами. Бок о бок с этим идут траффикинг, оборот наркотиков, и, как следствие – все новые цифры в статистике заболеваемости ВИЧ/СПИДом.

Интерес к теме лишь изредка подогревают громкие (в своем большинстве нелепые, глубоко волюнтаристские) политические высказывания или – что более важно – общественный активизм, в особенности феминистические движения (об этом далее).

Подобная интенция по большей части остается вялой, пассивной – это то, что мы видим. Идеи замирают на пути к своей реализации. В таком положении остаются и многие другие социальные проблемы.

Но в данной ситуации мы имеем дело с чем-то совершенно темным, практически вытесненным бессознательным. Сложно в точности определить грань, за которой явление неизменно поддается стигматизации в том или ином обществе.

Мораль ригидна (это применимо ко многим социальным группам), но дело не только в ней. Она есть лишь производная. Огромным образом сказывается ортодоксия и архаичность нашего сознания, вошедшие в разряд масскульта, создающие препятствия на пути к общественному диалогу.

Это ясно хотя бы по тому, как освещают ту или иную проблему СМИ – локальные, региональные и выше.

Иерархия такова, что на каждом из уровней массовое сознание трансформируется, хоть и незначительно, и не всегда в лучшую сторону (в этом ли наш с вами врожденный провинциализм?). Локально нас интересует лишь криминальная хроника. Чуть дальше – интерес к социальному, к аналитике, по идее, должен бы возрастать. Но, опять же, не всегда.

О проституции пишут с сожалением, нередко – с осуждением и иногда – с насмешкой, регулярно взывая к женскому достоинству и разглагольствуя об утрате чести.

Здесь вопрос другой: а где она, эта аналитика, проливающая свет на столь важные вещи нашей с вами жизни? Загляните в западные СМИ и увидите нечто совершенно другое (не сочтите за пошлость, но так надо). Не вижу ничего постыдного в том, чтобы апеллировать к зарубежному опыту, особенно на волне неугасающего хайпа под европейскими лозунгами.

Преобладание здравого смысла и относительная либеральность мышления – вот база для решения практически любой проблемы (которая есть у НИХ и лишь частично – у НАС). Консенсус в этом случае необходим, и под этим я подразумеваю не результат, а процесс; важнее здесь не что, а как.

Адекватное освещение подобных тем все еще остается прерогативой горстки независимых медиа (от “Украинской правды” до леворадикальных изданий и личных блогов на Live Journal), неизменно поддающихся идеологическим нападкам; остальное – мусор.

Неудивительно, что конструктивный диалог вокруг данной темы построить практически не удается: мы либо молчим, либо вслепую идем бить морды.

Оно как труп дохлой кошки, драматически лежащий посреди дороги – заставляет возмутиться и посочувствовать, да еще и воняет, но не настолько, чтобы совершить над собой усилие и убрать. Вот мы и ищем обходные пути, говоря себе: ЭТО НАС НЕ КАСАЕТСЯ И – СЛАВА БОГУ.

Но реальность такова, что проблема не уходит, не рассасывается сама собой – она усугубляется, подобно гнойнику, по мере того, как усиливается напряжение в обществе в условиях фактической войны. Она разлагает нашу с вами, пускай давно неактуальную, но мораль.

Вот они, наши двойные стандарты. Мы растим новое поколение на культуре насилия и сами же одобряем его – пускай бессознательно.

Это тот момент, когда женщины возмутительно ахают и закрывают глаза своим детям, призывая вмешаться церковь и отчаянно понося власть. Наверно, это и есть та самая грань.

Как вести себя со всем этим – дело откровенно ваше. Проблема проституции в Украине комплексна и многогранна, она требует открытого дискурса и широкой вовлеченности.

Этот текст – не попытка обругать, сместить вину или наделать хайпа. Наоборот, этим я предполагаю хоть и незначительный, но шаг вперед, к ясности. Все, о чем будет говориться далее, имеет за собой реальные цифры и факты. Давайте смотреть.

Как мы боремся с законом
Первое, к чему необходимо обратиться – законодательство, в особенности его исторический аспект.

Эта сфера была и остается наиболее уязвимой. Говоря о СССР, официально (на уровне того же закона) проституции до определенного момента не существовало вообще – тем не менее, все об этом знали и с этим мирились.

Лишь напоследок, при Горбачеве, секс-работа была запрещена Президиумом ВС Украины. Статья 181 имела два дополнения и относила занятие проституцией в разряд административных правонарушений: в худшем случае секс-работникам грозил штраф и принудительное лечение, в лучшем – обыск.

После провозглашения независимости все эти вещи формально вышли из подполья и продолжили существовать. С тех самых пор проблема проституции имела некую эволюцию в законодательном плане.

Примечательно, что нынешний Уголовный кодекс Украины был принят лишь в 2001, т.е. первые десять лет проблема оставалась открытой. Дальше – интереснее.
Принятие первого Уголовного кодекса положило начало полемике: занятие секс-работой поместили в разряд уголовных преступлений

Но здесь должна быть оговорка. В редакции 2001 года имеется в виду как насильственная, так и добровольная индивидуальная деятельность. Кроме того, сутенерство/втягивание особи в занятие проституцией (статья 303), а также “створення або утримання місць розпусти і звідництво” (статья 302).

Проблему торговли людьми освещает статья 149, предусматривающая лишение свободы от 3 до 8 лет (в случае с несовершеннолетними – 8-15 лет).

Подобный шаг был довольно радикальным для того времени. О моральности всего этого судить не мне. Говоря о сугубо правовой стороне, статьи о криминализации секс-работы были во много оценочны и не имели четкого регламента довольно важных аспектов: как вот сам архаизм “розпуста”, который вообще неприемлем в контексте законодательства.

Идем дальше. В СМИ начали поговаривать о грядущих реформах, то и дело ставя вопрос о легализации секс-работы. В 2008 году тогдашний начальник киевский милиции Ярема открыто выразил свою позицию “за”, при этом обличив так называемую “полицию нравов” в крышевании столичного секс-бизнеса.
 До легализации руки так и не дошли, а вот уголовную ответственность сняли, оставив административную.
В 2006 из УК убрали пункт об индивидуальной деятельности, переименовав 303 статью на “Сутенерство або втягнення особи в заняття проституцією”.Цель изменений – привести украинское законодательство в соответствие с нормами Конвенции ООН против организованной преступности, сделав наказание более жестоким для сутенеров и других заинтересованных лиц.

Украина ратифицировала Европейскую конвенцию о мерах по противодействию торговли людьми в 2010. Через год приняла закон о противодействии торговли людьми.

С тех пор законодательный процесс в этой сфере остановился вплоть до 2015, когда весь мир стал свидетелем масштабного хайпа, связанного с делом Amnesty International. Если вкратце, то организация выступила с инициативой декриминализировать секс-работу.Параллельно с европейскими событиями украинские чины один за другим начали высказываться в пользу необходимости легалайза проституции.

Что за этим стояло? Не мне решать, но – явно ничего хорошего. Наиболее значительным образом отметился законопроект нардепа Немировского “О регулировании проституции и деятельности секс-заведений“, наделавший много шума и ставший причиной не одной херт-аттаки среди части реакционно настроенного населения. Об этом немного подробней.

Главная идея законопроекта в том, что украинский секс-бизнес станет легальным и тем самым поможет в наполнении госбюджета (на бумаге), в каком-то смысле лишь сделав легитимной давно существующую коррупционную схему (мыслится).

Не удивительно, что такая тривиальная цель прикрывалась социальными гарантиями, повышающими (цитирую) ПРЕСТИЖ труда секс-работников (конец цитаты) и еще кучей пошлостей, которые подробно прописаны в самом законопроекте. На ум почему-то приходят “одні матюки” о двойных стандартах и политической импотенции. Ну а как?

Буквально в то же время Немировский отказался от своей резонансной инициативы, мотивируя это тем, что его главной целью было лишь “привлечь внимание к такому позорному явлению, как проституция”, и благородно подставляя все тех же крышующих бизнес политиков. Не душка ли?

Окей, здесь мы провалились. Но ведь это не все.

Очередной забавный момент произошел в 2016, когда нардеп Лещенко выразился в пользу легализации секс-работы (пока только на словах): “Борьба с проституцией – это борьба с природой человека” (что-то из разряда ницшеанства). В топе всего сказанного опять же фигурирует фраза о “деньгах в бюджет”.Грустно здесь не то, что подобные заявления из уст политиков в Украине – редкость, а скорее то, что по большей части они служат лишь маневром для отвлечения внимания (как, например, неутихающие скандалы об укрытии налогов) – мы вряд ли узнаем правду.

Полемизировать на тему законодательства можно вечно. Многие вещи лично для меня стали открытием. И да: до определенного момента это совершенно захватывает, ведь, дискутируя о правовой стороне жизни, мы, прежде всего, ссылаемся на людей (их негативные качества), которые за всем этим стоят.

Это грех и наш, и их. Даже не грех, а, что более важно, некомпетентность и отсутствие профессионализма. Нынешний политический аппарат больше похож на шоу-рум, а все, что там происходит, – с целью набрать лайки и поскандалить (это не обобщение, а скорее карикатура).

Говоря о проституции как таковой, мы имеем в виду что-то совсем другое. Борясь за права секс-работников (или же против них), мы лишь пытаемся уберечь свои. Боремся – и ни к чему не приходим: за 26 лет независимости проблема не ушла, качественно практически ничего не изменилось.

Долгий и нудный законодательный путь тоже малоэффективен. Масштабы бедствия – те же. Неудобно как-то выходит.

Как мы принимаем решения

Прибегая к мировой практике, всегда удивляешься богатству мнений. Мы привыкли считать западное общество либеральнее во всех аспектах – однако нет. Во всяком случае, на сферу секс-работы это распространяется далеко не везде.

Речь не столько о ханжестве, сколько о практицизме. В процессе классификации законодательных моделей, с которыми страны подходят к решению проблемы проституции, возникает путаница в виду вполне объективных факторов: “онтогенез” каждой страны уникален. Поэтому даже в пределах одной категории те или иные правовые стороны могут принимать различную форму.

Можно выделить два полярных подхода: запрет и легализация.
Наверняка отправной точкой в данном кейсе является то, считается ли проституция такой же работой, как и любая другая (в плоскости сугубо идеологической). Таким образом, можно выделить два полярных подхода: запрет и легализация. Однако на практике ни один из них не является однозначным и дополнительно сопровождается множеством “но”.
Термин “аболиционизм” во многом является историческим. Он пришел к нам со времен эпохи освободительного движения рабов и буквально означает отмену/упразднение чего-либо.

Аболиционистская платформа основана на том, что проституция прежде всего является эксплуатацией женщин, маргинализированных патриархальным обществом, и испытывающих насилие со стороны мужчин. По большей части, имеются в виду клиенты, сутенеры, любовники, полиция.

В аболиционистской парадигме проституция не считается добровольным выбором: это следствие неравного положения в обществе и/или пережитого травматического опыта.

Но это не все, теперь на примерах. Внутри аболиционистского подхода существует широкий диапазон того, что необходимо оговорить.

Декриминализация

В первую очередь, в рамках этой парадигмы выделяют подход декриминализации, когда ни проституция, ни связанные с ней действия (сутенерство, содержание борделей), преступлением не считаются, однако, как уже было сказано, насильственные действия под эту категорию не попадают.

Таким путем пошли Нидерланды (2000), Германия (2002), Швейцария (1942), Греция и Турция.

Сугубо аболиционистская модель отличается тем, что противозаконными считаются действия, связанные с проституцией (сводничество, сутенерство), но не сама секс-работа (при этом считаясь формой эксплуатации). Эта модель является наиболее распространенной и применяется в большинстве стран ближнего и дальнего зарубежья.

Как по мне, радикальный аболиционизм в каком-то смысле некорректен ввиду своей оценочной генерализации. Не все, кто вовлечен в секс-работу, испытывают насилие (фактическое), прессинг, голод и нищету. Точно так же далеко не каждый секс-работник (большая часть из которых – женщины) находится в безопасности, имеет достаток и счастлив.

Аргументы в сторону этой модели актуальны лишь при условии, что все вовлеченные не имеют альтернатив, занимаясь проституцией из нужды и отчаяния, и – главное – взамен им будут предложены комплексная поддержка и альтернативное место работы.

В ответ на это многие секс-работники утверждают, что сознательно готовы продолжить свое дело, потому что только так они способны зарабатывать больше, нежели в любом другом случае.

Желающие бросить свое дело в большинстве случаев не имеют для этого достаточной финансовой и эмоциональной поддержки, живя в страхе перспективы безденежья.
Легализация

Важно также определить грань между декриминализацией и легализацией – почему это не одно и то же?

Попробуем разобраться на примере скандала вокруг правозащитников Amnesty International, который произошел в 2015 году. А случилось вот что: организация выпустила доклад, доказывающий необходимость декриминализировать проституцию.

В одном из интервью представитель организации объяснил это тем, что между отсутствием наказания (что более нейтрально) и приобретением лицензии и оформлением секс-работы в качестве бизнеса (именно то, что пытались сделать наши политики) существует значительная разница.

Во втором случае страдает, по сути, большинство: секс-работники, действующие индивидуально (т.е. вне сотрудничества с лицензионными борделями), априори находятся вне закона.

Сама по себе перспектива легализации звучит будто бы ок, но на деле втягивание в коммерцию влечет за собой куда более негативные последствия: узкие рамки закона не позволяют маневрировать наиболее уязвимым категориям секс-работников. Примерно об этом следует помнить.

Наверно, наиболее неоднозначным подходом к регулированию проституции является Шведская модель. Уже не первый год в Украине говорят об этом: призывы к введению скандинавского подхода звучат преимущественно в контексте отечественного феминистического движения.

Но является ли шведская альтернатива наиболее приемлемой в нашем случае? Давайте посмотрим.

В 1999 году Швеция (следом за ней – Норвегия, Исландия, Ирландия и Франция) впервые приняла закон, который криминализировал покупателя, а не продавца секс-услуг. С тех пор критика этого проекта многократно находила воплощение в аналитических работах экспертов по всему миру.

Относительно Шведской модели существуют полярно противоположные мнения. Сторонники подхода ссылаются на опыт Нидерландов, где после легалайза увеличилась статистика траффикинга, в то время как доходы от бизнеса снизились. Они правы.

Противники настаивают на том, что стигматизация секс-работников лишь возросла, что влечет за собой серьезные негативные последствия. Они, как ни удивительно, тоже правы.

Несмотря на официальные данные, доказывающие эффективность Шведской модели (уровень покупки секс-услуг снизился на 40%), есть повод в этом сомневаться.

Криминализация клиента влечет за собой то, что большая часть бизнеса уйдет в подполье, создавая еще более небезопасные условия для множества женщин.

Также существуют данные о том, что большую часть секс-работников попросту депортировалииз страны, ссылаясь на миграционные законы.

Скандинавская модель не выдерживает критики – даже теперь, когда наиболее продвинутые страны бросились перенимать шведский опыт.

В случае с Северной Ирландией, где власти предприняли попытку прибегнуть к Шведской модели в 2014 году, 98% секс-работников не согласилось с тем, что криминализация клиента способна улучшить ситуацию. 85% из них высказались против того, что этот закон снизит рост траффикинга, который является второй по масштабам формой организации преступной деятельности – сразу после картелей.

Приемлем ли опыт Шведской модели в Украине? С оглядкой на то, что никаких поступлений в бюджет это не предусматривает, вряд ли украинские политики будут готовы подвигать скандинавский подход.

Криминализация клиента не отнимает желания покупать секс, а лишь ставит весь процесс в более опасное положение – опасное для самих женщин, которые фактически потеряют возможность обращаться в полицию (часто выступающую в роли опрессора).

Даже предполагаемый общественный месседж не выглядит как весомый аргумент: подход Шведской модели не способен полностью сместить стигму с секс-работников на их клиентов.

Перекладывание ответственности вряд ли что-то нам даст, хоть этот шаг и выглядит очень смело, почти по-европейски.

Кое-что напоследок

Свое откровение Элис Бернард начинает так: “Ненавижу бордовый”. Будучи секс-работницей, большую часть времени она проводила в мотеле, где все было выполнено в этом цвете.

Ни один ее раз не обходился без синяков, говорит Элис. Спустя пять лет она помогает таким же женщинам справиться со своим прошлым в Organization for Prostitution Survivors, США.

“Гэри Ридвей, убивший 38 секс-работниц в Сиэтле, тоже был чьим-то клиентом. Роберт Пиктон, Рюрик Джаттин, Джоел Рифкин (имена серийных убийц) и так далее. По сути, между обычными покупателями и этими парнями нет особой разницы… Покупая секс, ты лишь вкладываешь деньги в чей-то страх”, – говорит Элис.

В своей статье на New York Times Рэйчел Моран делится опытом: в 14 она лишилась обеих родителей, в 15 – начала торговать собственным телом.”Все 7 лет я была товаром. За ночь – до 10 раз. Сложно описать весь эффект психологического насилия и то, как глубоко это проникло в мое сознание.

Будучи немного старше, я употребляла кокаин, чтобы заглушить чувства. […] Это что-то вроде двойной эксплуатации: со стороны того, кто давал мне работу, и того, кто ее покупал”, – вспоминает Рэйчел.

https://mir-s3-cdn-cf.behance.net/project_modules/max_1200/af2b0727034233.5635f2a24d25e.jpg

Активист Алекс Фейс-Брайс говорит, что 17 декабря, в Международный день защиты секс-работников от насилия и жестокости, он будет вспоминать о Петит Джасмин – секс-работнице и активистке, которая, по ее словам, жила ложными представлениями, не осознавая, что ее работа – извращенная форма селф-харма (самовредительства, – ред.).

“Ее дети жили с отцом, несмотря на то, что его поведение по отношению к Петит было абьюзивным, – они считали ее неподходящей матерью. Он угрожал и следил за ней – шведская власть не оказала женщине помощь. Она пошла против системы и начала видеться с детьми. 11 июля 2013 года их отец жестоко убил ее”, – говорит Алекс.

Читая все это, впадаешь в ступор. Жизни реальных людей окрашивают ранее безликую проблему.

У нас ситуации не особо отличаются. 34% секс-работниц – это девушки от 20 до 24 лет, 27% – 25-29 лет, согласно данным исследования 2008 года. 5% составляет детская и подростковая проституция. Территориально преобладают Киев, Одесса, Львов.

Будьте осторожны: статистика врет и во многом сглаживает ситуацию. Уровень похищений, частота насилия, убийств, употребление наркотиков, заболеваемость ВИЧ/СПИДом – все это вещи, которые мы не можем учесть.
Ссылаясь на свежий соцопрос, видим, что легализацию проституции в Украине одобряют 14% респондентов. Относительно большой процент сторонников легалайза – среди молодого поколения людей, имеющих высшее образование. Однако в большинстве случаев мы выражаем реакцию, оставаясь на мертвой точке.

И уж точно напоследок кратко скажу о примечательном для нас событии, произошедшем ранее в марте этого года: впервые в Украине был организован марш за декриминализацию секс-работы. В этот же день проходил и альтернативный митинг, на котором с энтузиазмом защищали шведскую модель.

Можно увидеть даже бумажку законопроекта, где предлагают убрать 181-ю статью, согласно которой проституция административно наказуема. Грустно то, что все это выглядит глубоко формально.

Декриминализируем – ок, но что дальше? Скандинавская модель себя дискредитировала – мы едва ли готовы вникать в суть проблемы, пытаясь угнаться за чьим-то опытом.

Проституция – это все еще нечто обособленное. И пока наше законодательство стоит на месте, единственным реальным решением было бы рассматривать ее в контексте остальных социальных проблем, которые мы имеем сегодня.
Поширити допис